12 апреля – 30 июня 2013 выставка экспонируется в залах Тверской областной картинной галереи по адресу: г.Тверь, ул. Дмитрия Донского, 37, корп. 1. Подробности - на www.gallery.tver.ru
О чем вы думаете, когда смотрите на кирпич – или на любой другой параллелепипед; например, на кусочек рафинада на краю чайного блюдца? Для кураторов галереи «Ковчег» ответ очевиден: о выставке. Целый спектр «периферийных», но неизбежных для отечественного искусства ХХ века тем и сюжетов, будь то еда, курение, отдых у воды или обстоятельства форс-мажора, уже были освоены в цикле показов, условно именуемом «Обиняки». Сахар и его производные явно заждались – а теперь и дождались – своей очереди.
У слова «сладость» в современном русском языке множество значений. Оно может описывать вкус еды и вкус эстетический, иметь положительное и отрицательное значения. Мы можем слышать, как кому-то пришлось «несладко», а произведение живописи, наоборот, «сладкое». И то, и другое, вроде бы, плохо – почти как повышенный уровень сахара в крови. «Сладкая жизнь» может быть просто счастливым существованием, а может – цитатой из Феллини, и тогда это особого рода сладость, совсем не про счастье.
Сладость, которую исследует выставка, может быть, даже еще разнообразней. Погружение в тему таило для кураторов много открытий, и не только сугубо художественных. Чего стоит, например, история об изобретателе тонких бумажных трубочек для разовой упаковки сахара, которые, по замыслу автора, должны были почти сами собой разрываться на сгибе! По преданию, увидев, что любители чая и кофе по-прежнему надрывают его сахарную упаковку двумя руками с угла, он покончил с жизнью. Или растворимый сахар в роли предохранителя для донных противодесантных мин…
Где сахар, там и чай. «Выпей еще чаю», - сказал Мартовский Заяц, наклоняясь к Алисе». Неловко напоминать просвещенной публике, сколь прочное место занимает ритуал чаепития в литературе и изобразительном искусстве – не только в российском, но и в мировом. На деле, это и есть вселенское «безумное чаепитие», описанное Льюисом Кэрроллом. Только в нашей стране – передвижники, Кустодиев, ценители эстетики уличных вывесок предреволюционных десятилетий, чайные и кафе в графике и живописи аскетичных 1920-1930-х, чинные чаепития советского истеблишмента. Да и в наши дни…
От сюжетов с участием сахара, десертов и чаепитий, ваз с апельсинами, поставленных непременно «симметрически, по обеим сторонам стола», повествование неизбежно приходит к теме сладости – наличествующей, желанной или предвкушаемой, – которую люди пытаются придать своей жизни, к мечте о красоте, к таким понятиям как шик, китч, изысканность и утонченность. Эта сладость – так сказать, социальная – тоже чрезвычайно разнообразна.
У слова «сладость» в современном русском языке множество значений. Оно может описывать вкус еды и вкус эстетический, иметь положительное и отрицательное значения. Мы можем слышать, как кому-то пришлось «несладко», а произведение живописи, наоборот, «сладкое». И то, и другое, вроде бы, плохо – почти как повышенный уровень сахара в крови. «Сладкая жизнь» может быть просто счастливым существованием, а может – цитатой из Феллини, и тогда это особого рода сладость, совсем не про счастье.
Сладость, которую исследует выставка, может быть, даже еще разнообразней. Погружение в тему таило для кураторов много открытий, и не только сугубо художественных. Чего стоит, например, история об изобретателе тонких бумажных трубочек для разовой упаковки сахара, которые, по замыслу автора, должны были почти сами собой разрываться на сгибе! По преданию, увидев, что любители чая и кофе по-прежнему надрывают его сахарную упаковку двумя руками с угла, он покончил с жизнью. Или растворимый сахар в роли предохранителя для донных противодесантных мин…
Где сахар, там и чай. «Выпей еще чаю», - сказал Мартовский Заяц, наклоняясь к Алисе». Неловко напоминать просвещенной публике, сколь прочное место занимает ритуал чаепития в литературе и изобразительном искусстве – не только в российском, но и в мировом. На деле, это и есть вселенское «безумное чаепитие», описанное Льюисом Кэрроллом. Только в нашей стране – передвижники, Кустодиев, ценители эстетики уличных вывесок предреволюционных десятилетий, чайные и кафе в графике и живописи аскетичных 1920-1930-х, чинные чаепития советского истеблишмента. Да и в наши дни… От сюжетов с участием сахара, десертов и чаепитий, ваз с апельсинами, поставленных непременно «симметрически, по обеим сторонам стола», повествование неизбежно приходит к теме сладости – наличествующей, желанной или предвкушаемой, – которую люди пытаются придать своей жизни, к мечте о красоте, к таким понятиям как шик, китч, изысканность и утонченность. Эта сладость – так сказать, социальная – тоже чрезвычайно разнообразна.
