Георгий Щетинин (1916–2004).
К 100-летию художника
Проект галереи «Ковчег» и Выставочной программы arteology в выставочных залах Государственного музея А. С. Пушкина
Галерея «Ковчег»
Новый проект продолжает одинаково важную для «Ковчега» и Выставочной программы arteology линию по поиску, исследованию и возвращению в культурный обиход творческих наследий авторов, по разным причинам не ставших широко известными, но заслуживающих пристального внимания. В предыдущие годы работы Георгия Щетинина появлялись на разных выставках, последний раз – на «Кафке» в этих же залах чуть более года назад. Теперь подготовлен персональный показ автора.
Сейчас уже трудно представить, как получилось, что искусство настолько экспрессивное, содержащее эмоции и внутренние переживания художника, нисколько не стремящееся к демонстрации внешнего благополучия, существовало в одно время с транспарантами и решениями съездов, которые «- в жизнь», но при этом его автор не попал в анналы нонкоформизма. Видимо, присущая Щетинину неслитность с окружающим мешала и его примыканию к каким-либо художественным сообществам. Одновременно – типичная биография вполне встроенного в тогдашнюю жизнь автора. В 1947-м принят в Союз художников, тогда же начал преподавательскую деятельность. В течение тридцати пяти лет работал в институте имени Сурикова, в «Гослитиздате», в «Издательстве иностранной литературы», с 1964 – в издательствах «Мир» и «Прогресс»; оформил около восьмидесяти книг. Впрочем, два значительных графических цикла, иллюстрации к «Людям из захолустья» А. Малышкина, а также к поэзии Ф. Вийона, так и остались неопубликованными…
Начало творческой биографии было нетривиальным. Художник вспоминал, что вскоре после окончания строительного техникума в 1933-м поступил на работу в организацию под названием «Коммунэнергострой». Там была группа архитекторов, человек восемь, которая собиралась и рисовала обнаженную модель. Щетинин попросил разрешения рисовать вместе с ними, но сначала ему отказали, потому что, по его словам, «решили, что он насчет модели». Однако он настоял на своем, и скоро стало очевидно, что рисует он не хуже своих старших коллег. Архитектор, руководивший занятиями, сказал, что ему необходимо серьезно учиться.
Он и учился: с 1937 – в Текстильном институте, потом – в Суриковском, где его дипломной работой стала серия офортов «В оккупации». А затем… Вот что вспоминал сам художник: «Получилось как-то так, что моя жизнь после окончания института была мало связана с художниками-сверстниками, я больше общался с художниками старшего поколения. Я счастлив, что встретил на своем пути замечательных художников — Веру Ефремовну Пестель и Льва Федоровича Жегина, ставших, несмотря на разницу в возрасте, искренними и творчески щедрыми ко мне друзьями. Очень многим я обязан старшему товарищу, ученику Владимира Андреевича Фаворского, Азарию Федоровичу Коджаку. Большую роль в моей жизни, как я теперь сознаю, сыграли эти прекрасные люди». Еще одна важная веха в становлении Щетинина-художника – его общение с Павлом Николаевичем Филоновым осенью 1940 года.
Помимо преподавания и книжной иллюстрации, Щетинин много работал в области графического дизайна (в Комбинате графических искусств и Специальном художественно-конструкторском бюро Мосгорсовнархоза, где занимал должность главного конструктора). В начале 1960-х Щетинин получил мастерскую, что позволило ему углубиться в создание станковых графических работ, которые и составляют большую часть нынешней экспозиции.
Сейчас уже трудно представить, как получилось, что искусство настолько экспрессивное, содержащее эмоции и внутренние переживания художника, нисколько не стремящееся к демонстрации внешнего благополучия, существовало в одно время с транспарантами и решениями съездов, которые «- в жизнь», но при этом его автор не попал в анналы нонкоформизма. Видимо, присущая Щетинину неслитность с окружающим мешала и его примыканию к каким-либо художественным сообществам. Одновременно – типичная биография вполне встроенного в тогдашнюю жизнь автора. В 1947-м принят в Союз художников, тогда же начал преподавательскую деятельность. В течение тридцати пяти лет работал в институте имени Сурикова, в «Гослитиздате», в «Издательстве иностранной литературы», с 1964 – в издательствах «Мир» и «Прогресс»; оформил около восьмидесяти книг. Впрочем, два значительных графических цикла, иллюстрации к «Людям из захолустья» А. Малышкина, а также к поэзии Ф. Вийона, так и остались неопубликованными…
Начало творческой биографии было нетривиальным. Художник вспоминал, что вскоре после окончания строительного техникума в 1933-м поступил на работу в организацию под названием «Коммунэнергострой». Там была группа архитекторов, человек восемь, которая собиралась и рисовала обнаженную модель. Щетинин попросил разрешения рисовать вместе с ними, но сначала ему отказали, потому что, по его словам, «решили, что он насчет модели». Однако он настоял на своем, и скоро стало очевидно, что рисует он не хуже своих старших коллег. Архитектор, руководивший занятиями, сказал, что ему необходимо серьезно учиться.
Он и учился: с 1937 – в Текстильном институте, потом – в Суриковском, где его дипломной работой стала серия офортов «В оккупации». А затем… Вот что вспоминал сам художник: «Получилось как-то так, что моя жизнь после окончания института была мало связана с художниками-сверстниками, я больше общался с художниками старшего поколения. Я счастлив, что встретил на своем пути замечательных художников — Веру Ефремовну Пестель и Льва Федоровича Жегина, ставших, несмотря на разницу в возрасте, искренними и творчески щедрыми ко мне друзьями. Очень многим я обязан старшему товарищу, ученику Владимира Андреевича Фаворского, Азарию Федоровичу Коджаку. Большую роль в моей жизни, как я теперь сознаю, сыграли эти прекрасные люди». Еще одна важная веха в становлении Щетинина-художника – его общение с Павлом Николаевичем Филоновым осенью 1940 года.
Помимо преподавания и книжной иллюстрации, Щетинин много работал в области графического дизайна (в Комбинате графических искусств и Специальном художественно-конструкторском бюро Мосгорсовнархоза, где занимал должность главного конструктора). В начале 1960-х Щетинин получил мастерскую, что позволило ему углубиться в создание станковых графических работ, которые и составляют большую часть нынешней экспозиции.
