Профессия художника двусмысленна: она объединяет в себе и мастерство исполнителя, и изначальный творческий импульс. В монументальном искусстве, где и сегодня уцелела хотя бы вероятность внешнего заказа, возможность колебаний между искусством как ремеслом и искусством как выражением личности и авторского интеллекта особенно ценна. Именно в этой области работает герой нынешней ковчеговской выставки Алексей Жучков. Впрочем, взаимодействие с заказчиком осталось за рамками проекта: для показа отобраны исключительно работы, созданные по воле автора – в том числе, и специально для нынешнего проекта.
Часть из них следует отнести к неоднозначно воспринимаемому жанру натюрморта – одними зрителями превозносимому, для других – не преодолевшему пределы ученического занятия. Между тем, случались в истории и российского, и мирового изобразительного искусства мастера, сознательно ограничивавшие себя (как минимум, на каком-то этапе) пределами того или иного жанра и сумевшие поднять его на недосягаемую высоту. Если про натюрморт – это Шарден, Сурбаран… В ХХ веке – наш Дмитрий Митрохин, например. Или итальянец Джорджо Моранди, очевидный «наставник» Алексея. Кажущийся минимализм и метафизичность натюрмортов Моранди не просто «оказали влияние» на молодого московского автора, но, можно сказать, завербовали его для борьбы между концептуальными трактовками названия этого жанра как «мертвой природы» или как «тихой жизни» в приверженцы второй версии.
Если же говорить про пейзаж, для Алексея Жучкова этот жанр – не столько воспевание урбанистической загроможденности пространства, сколько паузы, просветы между «музыкой в камне» и собственно камнями, деревьями, даже городскими огнями. Или вообще пустые пространства – в качестве главных персонажей, как в серии работ, инспирированных каменистыми пейзажами Равенны. Эта область Италии, в истории культуры накрепко связанная с мозаикой, для москвича Алексея Жучкова в данном случае интересна не опытом предшественников, а своими равнинными видами. Воспоминания о мозаике, плинфе и кирпиче – в самом материале, в языке, которым оперирует художник.
Брутальная технология создания произведений затрудняет возможность обозначить представленные экспонаты как сугубо станковые. Вполне материальные камень, проволока, металл в работах Алексея Жучкова пришли на смену почти бесплотным пятну и линии в живописи и графике Моранди или кинематографическим образам Италии у Феллини и Антониони; «итальянский след» в нынешнем проекте очевиден. Автор меняет технологию, но не замещает ею эмоции – им движет собственный интерес к изображению самых простых предметов и пространств.
