Москва. ЦДХ. Международная художественная ярмарка "Арт Москва 2001".
Эпоха шестидесятых-восьмидесятых – время создания многочисленных мифов. И, одновременно, – многое в искусстве тех лет, обреченное, казалось бы, на успех в силу своей самобытности и высочайшего профессионализма, неожиданно «не прозвучало». В понимании действительной культурной ситуации самых недавних десятилетий – залог осознания многих сегодняшних, истинных и мнимых, художественных ценностей.
…В обширном архиве, оставшемся после Александра Максимова (1930 – 1992), среди тысяч рисунков, акварелей, офортов, литографий и живописных холстов, сохранился журнал «Мурзилка» конца 1970-х. На развороте рисунок Максимова соседствует с адресованными юным читателям размышлениями Ильи Кабакова об искусстве и жизни. Сегодня список выставок с участием Кабакова, возможно, уже не уместится в школьной тетрадке образца двадцатилетней давности. Максимов не так знаменит, однако посетители «Арт Москвы» смогут оценить уровень его пластической одаренности – увы или к счастью, не подкрепленной принадлежностью ни к какому течению…
Максимов учился в Суриковском институте, в шестьдесят четвертом вступил в Союз художников, тогдашний МОСХ. Начинал как автор, старательно копирующий натуру. Желание постоянно рисовать толкало к новым поискам, иногда – наивным, иногда – рискованным. Не отказ от изображения видимого мира, но стремление параллельно сочинять, используя возможности формообразования, знаковые и метафорические ходы, занимало художника.
Он рисовал везде. Дома, на пляже, под стук колес и обрывки разговоров случайных попутчиков в пригородной электричке. Максимов был феноменальным рисовальщиком – чем угодно и на чем угодно, равно с натуры, по памяти, по воображению… Не нашлось бы, пожалуй, в видимом мире объектов, сочетания и движения которых, фактуры и ракурсы, поставили бы его в затруднение. Это были искренние и неутомимые поиски собственного «большого стиля», стремление создать свою эстетику и универсальную изобразительную систему, которая не являлась бы ни безжизненным каноном, ни разновидностью комбинаторики.
Экспонируемый в рамках «Арт Москвы 2001» альбом Александра Максимова содержит 62 графических листа, выполненных карандашом, углем, соусом и акварелью. Они датированы осенью и зимой 1961-го года. Сюжеты, устало именуемые сегодня фигуративными: «Я и моя тень», «Шнурки», «Я ем суп», «Я блюю»… (Один из них, «Спор об абстрактном искусстве», и дал название нынешней экспозиции «Ковчега».) Эти работы соседствуют и даже чередуются с беспредметными опытами художника – «Объемы», «Тягучие ритмы», «Дрожь во всем теле», «Ни на кого нельзя положиться», «Жжение», «Я злюсь и сдерживаюсь». Особую интригу листам из альбома придают их датировки: иногда работы, диаметрально противоположные по установкам, создавались в один день. Так в годы хрущевской оттепели в очередной раз начинался отечественный абстракционизм…
